ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Помимо этого вышеописанного общего назначения йоги и имеется и другое, специальное, являющееся субъективным дополнением первого. Оно проявляется как мистическая интуиция в отношении истинного состояния мира. Считается, что буддийский святой в момент мистического просветления внезапно постигает все мироздание с его грубыми и мистическими мирами так же живо и непосредственно, как если бы это было прямое чувственное восприятие. Психологический процесс этого постижения одинаково изучается и в хинаяне, и в махаяне, но его содержание – картина, которая возникает в этот момент, – совершенно различна в обеих системах. Как это будет видно далее, она соответствует их теоретической части – системе плюрализма, изучаемой в хинаяне, и монистическому взгляду, являющемуся центральной концепцией махаяны. Однако это внезапное просветление не приходит без тщательной подготовки. Будущий святой проходит длительный курс нравственной тренировки, внимательно изучая все детали соответствующего философского построения; и тогда, в момент внезапного озарения, то, что он перед этим пытался понять лишь теоретически, возникает перед ним с ясностью жизненной реальности. Начиная с этого момента он святой, весь его образ мыслей меняется; он непосредственно видит мир как бесконечное продолжение отдельных моментов в их постепенной эволюции к конечному уничтожению. В махаяне перед внутренним взором бодхисаттвы [12] предстает совершенно иная картина, соответствующая теоретическому учению этой религии, нежели в хинаяне. Путь к спасению поэтому разделен на предварительный путь накопления добродетелей (sambhara-marga), на последующий курс тренировки (prayoga-marga) и на путь просветления (drishti-marga)38, причем последний мгновенен. Специально он называется восприятием четырех истин, причем это восприятие – исключительная принадлежность святого (arya). Поэтому указанные истины называют четырьмя истинами святого (aryasya satyani) [13]. Они выражают общее воззрение о том, что: 1) наличествует феноменальное бытие (duhkha), 2) его побудительная сила (samudaya), 3) имеет место конечное угасание (nirodha), 4) существует путь для этого (marga). В этой общей форме четыре истины принимаются всеми индийскими системами39, и в них нет абсолютно ничего буддийского. Значение этих истин меняется в зависимости от того, какое в них вкладывается содержание, в соответствии с которым понимаются феноменальная жизнь (duhkha)40 и угасание (nirvana). В границах самого буддизма эти понятия подверглись в определенное время радикальному изменению. В раннем буддизме они соответствовали плюралистическому взгляду на мир, а в махаяне – монистическому пониманию вселенной41.
В хинаяне процесс просветления описывается как двойной момент: он состоит из момента ощущения и момента познавания. Ощущение – это удовлетворение (kshanti-ruchi), после чего в последующий момент приходит интуиция, видение элементов бытия (dharma-jnana). Интуиция относится сперва к окружающему грубому миру, а затем, как это всегда имеет место, она переносится в воображаемые миры транса (anvaya-jnana). Так, в 16 последовательных моментах42 интуиция будущего святого охватывает всю вселенную, ее истинные и воображаемые миры, и обозревает их в свете четырех ступеней их эволюции к успокоению. Высший момент просветления и является центральным пунктом учения о пути спасения. Огромная литература, особенно в махаяне, посвящена этому пониманию мистической интуиции43.
Когда в позднейшие времена изучение абхидхармы было вытеснено изучением логики и эпистемологии, мистическое восприятие святого сохранило свое место среди различных категорий прямого познания, которые были тогда установлены. Прямое познание было тогда определено как не содержащее синтетических суждений (kalpana-podha). Это было чистое ощущение, которое могло постичь лишь неопределенный момент в самом ощущении. Четыре истины, т.е. онтология, были сначала изучены и подтверждены логикой (pramanena-vinishchita), а затем внезапно постигнуты так же ясно, как "зерно на ладони"44. Число моментов было тогда сведено к трем. В системе мадхьямика, где логика совершенно отрицалась, подготовка заключалась в ходе негативной диалектики, после чего интуиция трансцендентальной истины возникает как внутреннее убеждение (pratyatma-vedya)45. В обеих философских системах, представленных в буддизме, – в плюрализме хинаяны и монизме махаяны – имеется курс подготовки, созерцания и момент внезапного прозрения46.
Если мы теперь попробуем ответить на вопрос о времени и истории буддийского учения о йоге, мы должны прежде всего полностью признать тот факт, что оно неотъемлемо от представления о плюралистическом мире отдельных элементов (dharma), постепенно эволюционирующих к угасанию47. Не исключена возможность, как мы установили в другом месте48, что зерно этой теории древнее самого Будды. Во всяком случае, нет исторически подлинного буддизма без этой теории, без мистических миров и неотъемлемой части этого учения – философского разъяснения йоги. Вся практика йоги, которая не имела этой философской и нравственной цели, всякое колдовство и чудотворство, не исключая и брахманские жертвоприношения, были строго осуждены Буддой и квалифицировались как главные грехи49. Подробности состояний в мистических мирах и степени мистического созерцания всегда вели ко многим схоластическим противоречиям между школами, но мы можем с уверенностью утверждать, что в границах хинаянического буддизма не было места для пустого колдовства50.
Психология транса, действительно, характерный признак многих индийских систем, а не только буддизма. Она является почти неизбежной в той части каждой системы, которая называется "путь" (marga) и где рассматриваются средства перехода из феноменального мира в абсолют. За исключением ортодоксальных мимансаков и материалистов, каждая индийская система именно в этой части (но не в других) содержит определенную долю мистицизма. Джайны, например, имели свое учение о йоге. Даже реалистичные и теистичные ньяики при затруднениях в объяснении перехода в абсолют, т.е. из сансары в нирвану, прибегали к помощи не бога, а йоги51. Однако, подобно тому как европейский дух не всегда и не полностью свободен от мистицизма, так же и индийское сознание не всегда и не обязательно подчинено ему. Не говоря уже о многочисленных материалистических учениях, сами ортодоксальные мимансаки придерживались в отношении йоги мнения, которого, пожалуй, придерживается большинство из нас, поскольку мы не мистики, а именно что йога – это чистое воображение, такое же, как и любая другая фантастика52. Зная, что мимансака является старейшей философской системой Индии, чьи корни уходят к ведическим временам, мы сразу же можем дать должную оценку "историческому методу", который считает весьма возможным, что в Индии во времена Будды не могло существовать ничего другого, кроме грубой магии и чудотворства.
Общая участь всякой философии и религии – достижение предела, где дальнейшие объяснения становятся невозможными. Тогда призывается высший и мистический принцип, ибо обычные методы познания уже оказываются бессильными дать удовлетворение. У Декарта и Лейбница это бог, у многих индийских систем это йога как мистическая сила. Обращение к этой силе играет значительную роль в буддизме, но не иначе, как именно в указанном выше смысле.