ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Уже в самом факте существования самосознания заложена его двойственность, диалогизм "Я".
"О чем бы я ни думал, – пишет У.Джемс, – я всегда в то же самое время более или менее сознаю самого себя, свое личное существование. Вместе с тем ведь это Я сознаю, так что мое самосознание в целом является как бы двойственным – частью познаваемым и частью познающим, частью объектом и частью субъектом..." [34, 144]
Конечно, делая самого себя объектом своего анализа, субъект как бы отстраняет свое "Я" превращает его в объект наподобие других объектов.
"Отношение "Я – мое" все равно, идет ли речь о самопознании, самоконтроле, оценке результатов своей деятельности или констатации принадлежности чего-то к своему "Я" – есть отношение субъектно-объектное; превращая определенную совокупность своих свойств в объект познания, индивид рассматривает их как бы со стороны и стремится овладеть ими так же, как он овладевает прочими вещами" [57, 14].
Однако, делая свои поступки, намерения, чувства и мысли объектом собственного сознания, констатируя и оценивая, субъект, естественно, не может оставаться беспристрастным судьей. Накапливается контраргументация, в том числе и апеллирующая к ошибкам и пристрастности самого анализа. Субъект вновь превращается в объект анализа, но уже с позиций того своего "Я", которое непосредственно перед этим осмыслялось и оценивалось.
Другой предпосылкой диалогического строения самосознания является уже неоднократно упоминавшийся факт вовлечения субъекта в различные и пересекающиеся, т.е. противоречивые отношения. Возможность рефлексии, возможность критики и несогласия с самим собой возникает отнюдь не в силу каких-то имманентных свойств бестелесного "духовного Я". Эта возможность создается реальной вовлеченностью в различные системы связей, которые и определяют возможность различных точек зрения субъекта на мир и в том числе на себя самого;
И наконец, третьей предпосылкой диалогического строения самосознания является тот способ, в котором происходит его формирование. Этот способ – человеческое общение, опыт которого закрепляется в его сформированной структуре.
Диалогическое строение самосознания, однако, в разной степени выражено в различные периоды индивидуального развития человека, как и различно оно выражено в разные исторические периоды.
Маленькие дети говорят о себе в третьем лице, т.е. как бы переносят обращение к ним взрослого. Ребенок, действует ли он ради контакта со взрослым или ради овладения предметным миром, оценивает себя по тем параметрам, которые так или иначе продиктовал ему взрослый – его проводник и наставник в мире социальных отношений и человеческих деятельностей. Самоотношение ребенка до определенного периода также является, так сказать, линейной функцией от отношения к нему взрослого, прежде всего родителей: неприязнь, отдаленность, неуважение к ребенку переходят в дефект самоотношения вплоть до неприязни к себе – к своему телу, чертам характера [223]. В самосознании ребенка, однако, происходит оборачивание этой логики; на самом деле он негативно относится к себе потому, что так относятся к нему другие, взрослые, но сам воспринимает это отношение других как следствие его "объективной плохости". Ширли Самюэль, автор монографии по развитию детского самосознания, открывает книгу стихами Р.Лэйнга, в которых отражена указанная особенность детского самосознания.
Моя мать любит меня
Мне хорошо.
Мне хорошо потому, что моя мать любит меня.
Я хороший потому, что мне хорошо.
Мне хорошо потому, что я хороший.
Моя мать любит меня потому, что я хороший.Моя мать не любит меня.
Мне плохо.
Мне плохо потому, что она не любит меня.
Я плохой, потому что мне плохо,
Мне плохо потому, что я плохой.
Я плохой потому, что она не любит меня.
Она не любит меня потому, что я плохой.
Внешне самосознание ребенка диалогично – он сам оценивает себя как хорошего или плохого, однако внутренне, по своей психологической, содержательно-генетической структуре этот диалог есть лишь форма усвоения родительского монолога. Замена непосредственной оценки взрослого на внесенную тем же взрослым внутреннюю систему самооценок не меняет дело. Ведь соответствующие нормы и образцы справедливы для ребенка еще не в силу его собственного социального опыта и не в силу сознательной приверженности этим нормам, но единственно в силу авторитетности и значимости тех лиц, которые эти нормы проповедуют и активно внедряют в его сознание. Иногда и взрослый человек выказывает черты этого инфантильного самосознания ребенка: чужое негативное мнение, неприязненное отношение непосредственно маркирует собственные черты как "плохие", и уже из них выводится и плохое мнение о себе окружающих и собственный недостаток самоуважения.
В процессе развития ребенка меняется и его самосознание. Расширение контактов с окружающими, появление новых "значимых других", овладение собственным поведением приводят к разрушению прежде линейного отношения оценки и самооценки, отношения и самоотношения.
Отметим, что на то, как рано в индивидуальном развитии самосознания ребенка возникнут элементы диалога, влияет сам стиль отношений взрослых и детей, который не есть, естественно, нечто раз и навсегда данное. Об этом свидетельствуют, в частности, исследования Е.В.Субботского [129]. В них показано, что предоставление ребенку-дошкольнику права контролировать взрослого по тем же параметрам, которые применимы к его деятельности, и одновременный отказ взрослого от социального контроля за действиями ребенка (в игровой ситуации детского сада) приводят к быстрому развитию независимого поведения, т.е. поведения, при котором ребенок может, опираясь на ранее разработанную программу, противопоставить свой поступок мнению взрослого. Другими словами, речь идет о предпосылке возникновения диалога со взрослым и, следовательно, диалога в самосознании ребенка.
В подростковом и юношеском возрасте, как показывают, в частности, исследования А.А.Бодалева, происходит резкое расширение объема и глубины восприятия другого человека: способности, интеллект, воля, жизненные планы упоминаются гораздо чаще, чем у детей 11 лет [20]. Одновременно самосознание, рефлексия своего "Я" становятся главным моментом развития психики.
Подросток стремится к общению, но чувство собственной уникальности и боязнь быть непонятым и осмеянным, равно как ощущение "обидной" нереализованности собственных потенций, часто делают его плохим партнером по диалогу. Волнующее открытие собственного внутреннего мира детерминирует и редукцию диалога его самосознания к монологу. Юношеский дневник, при всей его интимности и внешней диалогичности, представляет собой прежде всего монолог, рассчитанный на пока не найденного собеседника, который поймет и оценит еще не открытую сложность и прелесть внутреннего мира его автора. У маленького ребенка диалог по своей сути – монолог другого, взрослого; юношеская редукция диалога к монологу предоставляет слово рождающемуся "Я". С вступлением в пору личностной зрелости в самосознании человека явственно звучит диалог.
Ребенок не осознает конечных мотивов своих поступков, рефлексия мотива и тем более мотива в отношении к потребности – достояние зрелой личности. Конфликтные смыслы ставят под сомнение мотивы, их соответствие потребностям, сами потребности, черты и тем самым актуализируют внутренний диалог. Другие люди также начинают восприниматься не только как оценщики и образцы, но как потенциальные участники этого внутреннего диалога. Поиск близости – в любви, в дружбе – это и есть поиск партнера по диалогу, перед которым не страшно обнажить свои сомнения.
Этой необходимости и возможности внутреннего диалога, "аутокоммуникации должна соответствовать и внутренняя структура самосознания, равно как и структура его продукта – образа "Я". В чем же состоит эта структура?
Существует целый ряд интереснейших фактов, которые наталкивают на некоторые гипотезы об аспекте в строении самосознания, обеспечивающем внутренний диалог.
Одна группа фактов, издавна описываемых клиницистами, относится к явлениям так называемого раздвоения личности [197].
Один из таких случаев, описанных Азом и Жане, приводит У.Джемс в своей "Психологии" [34, 175].
Леония Б., сорока пяти лет, с трех лет "страдала припадками сомнамбулизма". Начиная с 16 лет она часто подвергалась гипнозу не столько в лечебных, сколько в демонстративных целях. "Первичная", т.е. нормальная жизнь Леонии протекала в деревне, среди обычной крестьянской обстановки, "вторичная" – "в гостиных и приемных докторов". В первичной жизни Леония Б. – "сосредоточенная, грустная особа, спокойная, неподвижная, чрезвычайно кроткая с окружающими и крайне робкая: при взгляде на нее и в голову не придет, какую личность она скрывает за собой". Превращение наступает в состоянии гипноза. "Ее глаза, правда, закрыты, но острота других чувств заменяет ей зрение. Она весела, шумна, подвижна, иногда просто невыносима. Она сохраняет свой добрый характер, но обнаруживает чрезвычайную наклонность к резкой жестикуляции и к иронии В высшей степени любопытно послушать ее после посещения гостями сеанса, на котором ее гипнотизировали. Она дает характеристику каждого из них, передразнивает их жесты, претендует на знание их смешных сторон и страстишек и про каждого рассказывает целую историю". В своей вторичной жизни Леония называет себя Леонтиной. Леонтина очень хорошо помнит все, что касается жизни Леонии, причем даже такие вещи, о которых Леония даже не подозревает. Про свое первичное "Я" она говорит: "Это добрая женщина – не я: она слишком глупа". Себе Леонтина приписывает "все ощущения, поступки, вообще все, пережитое ею в состоянии сомнамбулизма, связывая эти части довольно продолжительной своей жизни в одну историю". Леонии она приписывает все пережитое в часы бодрствования.
Интересно, что если гипноз уже загипнотизированной Леонии продолжался, возникала третья личность. "После возобновленных пассов и повой потери сознания пациентка делается совершенно новой личностью, приходя в состояние, обозначенное мною Леонией 3-й. Она становится серьезной и степенной – вместо того, чтобы резвиться, как дитя, она начинает медленно говорить и мало двигаться. Свое тождество с Леонией 1-й она и в этом состоянии отрицает. "Это – не я, – по-прежнему говорит она, – она добрая женщина, только глупа". Она отрицает также свое тождество с Леонией 2-й: "Как вы можете находить во мне какое-либо сходство с этим полоумным существом? – говорит она. – К счастью, между нами нет ничего общего".
Случаев, подобных описанному П. Жане, в современной психиатрии накоплено достаточно много; один из наиболее интересных и подробно описанных – случай Евы Уайт – цитируется и комментируется И.С.Коном [57]. Общие черты этих случаев: контрастность "первичного" и "вторичного Я" по ряду черт (скромность – социальная смелость, консерватизм – радикализм и т.д.), осведомленность "вторичного Я" о "первичном" вплоть до деталей и нюансов, "забытых" "первичным Я", пренебрежительное отношение "вторичного Я" к "первичному".
В своем исследовании психологии и психопатологии одиночества О.Н.Кузнецов и В.И.Лебедев собрали множество интересных и релевантных обсуждаемой проблеме фактов. Они проанализировали ситуации, связанные с географической, социальной и сенсорной изоляцией, а также с экспериментально созданной сенсорной депривацией.
Появление (или усиление) аутообщения, диалогической речевой активности, вплоть до выделения "двойников" – общая характеристика нарушений самосознания людей, находящихся в ситуации изоляции или депривации. Собранные О.Н.Кузнецовым и В.И.Лебедевым данные позволяют также констатировать и еще один факт, чрезвычайно важный для нашего обсуждения. Характер выделяемых двойников у психически больных и у здоровых, оказавшихся в условиях сурдокамеры, закономерно отличается.
"Не совсем также ясно, – пишут О.Н.Кузнецов и В.И.Лебедев, – почему чаще всего экстериоризуется, выносится наружу все то, что чуждо больному, к чему он относится со страхом и отвращением, против чего протестует вся его сущность" [65, 218]. В отличие от этого в условиях сурдокамеры "испытуемые экстериоризовали из себя двойника в виде собеседника (оппонента), друга и помощника" [65, 214].
Подобными же характеристиками обладали двойники и у некоторых путешественников, в одиночку переплывавших океан [65, 219].
В связи с отмеченным фактом интересную параллель можно провести с наблюдениями М.Газаниги над нейрохирургическими больными, у которых по медицинским показаниям рассечены межполушарные комиссуры (мозолистое тело) [172]. Оказалось, что такие больные обладают как бы двумя сознаниями, соответствующими левому и правому мозговым полушариям. При этом в одних случаях отношения между этими сознаниями вполне кооперативны и дружелюбны. Так, например, если больному, предъявляли красные или зеленые вспышки света так, чтобы информация поступала в правое полушарие, то вначале он не мог дать правильный ответ. Мозговые зоны, ответственные за речь, лежат в левом полушарии, а за цветоразличение – в правом, поэтому даже правильно различив цвет вспышки, больной лишь случайно мог подобрать правильное название цвета. Однако вскоре больные научались отвечать правильно. При этом использовалась особая тактика: после того как больной ошибался (ошибалось левое речевое полушарие, в которое не поступала информация от зрительного правого), он морщил лоб и покачивал головой (обратная связь об ошибке от правого полушария, которое видит, но не говорит левому, которое говорит, но не видит), а затем исправлял ошибку. В других случаях два сознания вели себя как антагонисты: так, больной одной рукой мог замахиваться, а другой перехватывать свою руку.
Описанные факты относятся либо к патологическим, либо к экстремальным состояниям. Но, следуя логике Л.С.Выготского, в патологии разрываются швы, сшитые в норме. Другими словами, и в нормальных, обычных условиях в структуре самосознания должны быть элементы, лежащие в основе внутреннего диалога в его персонифицированной форме.
Задачей исследования, которое излагается ниже, как раз и являлась попытка экстериоризовать внутренний диалог и раскрыть структуру, позволяющую его существование. Кроме того, нас интересовало, как в структуре этого диалога строится отношение к себе.
Гипотеза состояла в том, что в самосознании выделяются два партнера по диалогу. Один из них подобен самому субъекту: это как бы сам субъект с теми его свойствами, которые воспринимаются им самим и окружающими, другой партнер – характерен всем тем, чего нет в воспринимаемом "Я" субъекта. Предполагалось также, что отношение к себе существует и развивается в виде диалога с этими партнерами.
В соответствии с этой гипотезой была разработана методика управляемой проекции [117]. Основная методическая идея состояла в том, чтобы предъявить испытуемому под именем вымышленного лица его собственное словесное описание (портрет), а также словесный портрет его вымышленной противоположности, а затем "заставить" испытуемого вступить с ними в диалог. Последнее достигалось путем предложения испытуемому решить задачу на "проницательность" – ответить на ряд вопросов об описанных в портретах людях, а также предположить, какие отношения сложились бы у него с этими людьми и у них между собой.
Испытуемому предъявлялись два словесных портрета, один из которых – портрет самого испытуемого (персонаж А), а другой – портрет его вымышленной противоположности (персонаж В). При этом важны два условия: портрет подобного персонажа (персонаж А) должен быть достаточно обобщен, чтобы испытуемый не мог уверенно узнать в нем себя, и в то же время достаточно похожим на него, чтобы испытуемый все-таки почувствовал это сходство.
Мюррей при описании ТАТ указывал, что "герою", т.е. персонажу, с которым идентифицируется испытуемый, как правило, приписывается тот же пол, возраст, социальный статус, которым обладает сам испытуемый [210].. Вследствие этого, если нам необходимо, чтобы испытуемый идентифицировался со словесно описанным персонажем, надо придать ему (персонажу) те же возрастные, половые и социально-ролевые признаки, которыми обладает и сам испытуемый. Это же требование вытекает из следующего факта: при свободных самоописаниях по методике "Кто я есть" чаще всего встречаются определения возраста, социальной роли, пола и профессии. В обоих портретах три признака были одинаковыми – пол, возраст, социальный статус (студент), четвертый же – будущая профессия – различался: в портрете А указывалась будущая профессия – историк, близкая нашим испытуемым (филологам), а в портрете В – профессия вычислитель-математик, далекая от профессии испытуемого. Кроме того, в портреты вводились личностные характеристики персонажей. Для этого испытуемые предварительно отвечали на опросник 16 личностных факторов Кэттэлла. На основе обработки данных опросника традиционным способом в портрете А указывались личностные особенности, характеризующие самого испытуемого, а в портрете В – противоположные. Так, если испытуемый характеризовался низким значением фактора С, т.е. как эмоционально неустойчивый, легко теряющий равновесие, то это же указывалось и в портрете персонажа А., а персонаж В характеризовался как устойчивый, спокойный, выдержанный. Текст портрета был кратким; занимал, в зависимости от числа значимых по анкете факторов 2-4 машинописные строки. Для большей убедительности портрет подписывался вымышленными инициалами.
С каждым испытуемым экспериментатор встречался дважды: первый раз – для заполнения опросника Кэттэлла, повторно после обработки результатов, для выполнения трех экспериментальных заданий.
В первом задании испытуемых просили выполнить тест на "проницательность" – умение понимать других людей качество, важное для их будущей профессии. Для каждого из вымышленных персонажей испытуемый должен был письменно ответить на два блока вопросов, относящихся к мотивам учебы и мотивам общения с лицами противоположного пола,
Ради чего эта девушка поступила в вуз? Какие причины побудили ее поступить именно в этот вуз? Что она ждет от своей будущей специальности и что ее привлекает в ней? Как она оценивает свои профессиональные перспективы? Каково, по Вашему мнению, будущее этого человека? Будет ли она стремиться к профессиональному успеху и достигнет ли его? Что эта девушка ищет в общении с молодыми людьми? Что ее привлекает в друге? Каким она представляет себе мужа? Как она оценивает себя: что она могла бы дать своему другу, какой была бы женой? Какой мужчина мог бы лучше всего выполнить для нее роль мужа?
После ответов за персонажей испытуемый должен был ответить на те же вопросы, но за себя.1
1 Поскольку в наших опытах участвовали в основном девушки, текст вопросов приводится в "женском" варианте.
Во втором задании испытуемым предъявлялась модифицированная шкала "локус контроля" Роттера [222], содержащая альтернативы типа "Многие несчастья в жизни людей объясняются невезением" или "Людские невезения результат их собственных ошибок". Испытуемый последовательно выполнял задание за обоих персонажей, а затем – за себя, при этом он выбирал из двух предположений то, с которым согласился бы данный персонаж (или, в последнем случае, он сам). В третьем задании испытуемого просили указать, какие взаимоотношения сложились бы у него с обоими описанными людьми и у них между собой, а также какие чувства испытывали бы все трое друг к другу.
Работа с "живыми" текстами ответов на вопросы о мотивах, отдельные из которых представляли собой целые сочинения, равно как и с ответами на "открытые" вопросы о чувствах персонажа и испытуемого друг к другу, потребовала дополнительной процедуры анализа соответствующих текстов, которая заключалась прежде всего в выборе основных смысловых единиц – категорий контент-анализа и их эмпирических индикаторов, присутствующих в текстах ответов.
Эмоционально-ценностное отношение к другому и к самому себе можно выявлять по трем обсужденным выше осям: симпатии-антипатии, уважению-неуважению и близости-отдаленности. Пилотажный эксперимент показал, однако, что в текстах ответов испытуемых довольно трудно разграничить высказывания, касающиеся симпатии, и высказывания, касающиеся близости. Поэтому мы упростили задачу и приняли за исходную схему анализа двухмерную систему координат с осями симпатия-антипатия и уважение-неуважение. Соответственно имелось восемь категорий анализа: симпатия, антипатия, уважение, неуважение, симпатия и уважение, симпатия и неуважение, антипатия и уважение, антипатия и неуважение. Одинаковый набор категорий использовался для анализа отношения к персонажам, выраженного как спонтанно (1-е задание), так и по инструкции (2-е задание), однако из-за отличия в лексике при выражении эмоционально-ценностного отношения в обоих случаях конкретные индикаторы категорий различались.
При анализе спонтанного отношения к персонажам, проявлявшегося в контексте приписывания мотивов, при ответе на приведенные выше вопросы критериями симпатии служили: прямые выражения благожелательности, позитивного эмоционального отношения, сочувствия и солидарности; оправдания приписываемых персонажу действий, мотивов, слабостей; приписывание персонажу сомнений, размышлений и т.д.; приписывание характеристики "любящий" предполагаемому мужу персонажа; развернутость ответов вплоть до сочинений на 4-5 страницах и т.д. Об антипатии свидетельствовали: прямые выражения неприязни; домысливание качеств, помыслов и обстоятельств, негативно характеризующих персонаж; использование кавычек, как правило, многократное; приписывание стремления к достижению, но с негативным прогнозом ("будет стремиться к достижению успеха, но не достигнет"); обвинение гипотетического мужа в эгоизме и т.д. Об уважении говорили: прямые указания на общественно ценные качества, достижение профессиональных мотивов своими силами и самостоятельность в выборе профессии; выражение зависти или восхищения; подчеркивание стремления к достижению и положительный прогноз ("будет стремиться к достижению профессионального успеха и обязательно его достигнет"); приписывание предполагаемому мужу сходства с персонажем, как правило, в энергичности, целеустремленности и т.п. О неуважении свидетельствовали указания: на случайность поступления в вуз, несамостоятельность в выборе профессии, слабость, беспомощность и неадаптивность, отсутствие стремления к достижению при отрицательном прогнозе ("не будет стремиться к профессиональному успеху и не достигнет его"); приписывание предполагаемому мужу доминантных качеств или отсутствие предпочитаемых качеств ("подойдет любой мужчина").
Соответствующие комбинации свидетельствовали о выраженности эмоционального отношения по обоим координатам. Так, если испытуемая заявляла, что персонаж будет стремиться к успеху и обязательно его достигнет, но будет использовать при этом все доступные, т.е. дозволенные и недозволенные средства, то это свидетельствовало об уважении и антипатии. Если же испытуемая, указывая на несамостоятельность персонажа в выборе профессии, отсутствие цели и смысла обучения в вузе, в то же время оправдывала его или видела благоприятные изменения для него в будущем, это свидетельствовало о неуважении и симпатии и т.д. Единицей счета служил текст ответов одного испытуемого на вопросы о мотивах данного персонажа (текст приписывания мотивов). Каждый такой текст по преобладанию высказываний тех или иных категорий квалифицировался как выражающий один из четырех типов эмоционально-ценностного отношения: симпатию и уважение, симпатию и неуважение, антипатию и уважение, антипатию и неуважение.
При анализе отношения, выраженного в ответ на инструкцию, отнесение высказываний испытуемых к одной из восьми вышеназванных категорий производилось на основе их очевидной семантической близости. Например, высказываниями, синонимичными утверждению о симпатии, мы считали те, в которых констатировались близость, понимание, теплое дружеское отношение, желание общаться, доверие, стремление к контакту и т.п. Высказывания, которые относились к симпатии и неуважению, как правило, были составными: "симпатична, но она не личность", "понравилась бы, но осуждала бы ее зависимость от..." К этой же категорий относились высказывания о снисходительности, жалости, сочувствии и сожалении и т.п. Аналогичным образом устанавливалось соответствие между высказываниями испытуемых и остальными категориями. Как и в предыдущем случае, единицей счета служил текст, но в данном случае тот, в котором испытуемые непосредственно выражали, оценивали свои взаимоотношения с обоими персонажами и у последних между собой.
В опыте участвовали 90 человек – все студенты, по профессии будущие филологи. По проведении эксперимента из дальнейшего анализа было исключено 18 протоколов, т.е. все протоколы студентов-мужчин [14] и неполные протоколы (4). Таким образом, анализировались результаты 72 девушек в возрасте от 20 до 23 лет.
Хотя мы и предполагали, что описанные в словесных портретах люди (персонажи А и В) окажутся небезразличными для наших испытуемых, все же пристрастность, с которой они писали о персонажах, превзошла наши ожидания. В целом 96% испытуемых спонтанно выразили то или иное отношение к персонажам в процессе ответов на вопросы о мотивах учебы и общения. По характеру отношения к персонажам А и В всех испытуемых оказалось возможным разделить на четыре группы.
Испытуемые первой и самой многочисленной группы (28 человек) к персонажу А (их собственный словесный портрет) выразили симпатию и неуважение, а к персонажу В (портрет с противоположными личностными качествами) – уважение и антипатию. Отношение к персонажам варьировало от одного индивидуального случая к другому в рамках обеих осей "симпатии – антипатии" и "уважения – неуважения". Инвариантным, однако, оставались большая близость и симпатия к А-персонажу и большее уважение к В-персонажу.
В качестве примера рассмотрим протокол Марины К., 20 лет.
Словесный портрет персонажа А
Инга А., 22 года, студентка исторического факультета.
Несколько неудовлетворена собой, считает, что не способна достичь всего, что представляется важным. Вместе с тем веселая и активная. Часто зависит от внешних обстоятельств.
Вопросы и ответы
Возможен случайный выбор факультета. Скорее всего – сила инерции. Нужно высшее образование, так как это вроде бы принято, если человек хорошо учится в школе.
Возможность общения, интересные люди. Кроме того, решение поступить именно в университет может быть принято из-за частичной неудовлетворенности собой, желанием доказать себе свою полноценность.
Будет преподавать и проявлять свою общественную активность. Но она вообще-то о будущей профессии не очень думает.
Вряд ли рассчитывает на что-то большее, чем место рядового преподавателя в вузе.
Это как повезет. Смотря, что в ней победит неудовлетворенность собой или активность.
Возможно, что будет. Достигнет ли – см. пункт 5.
В общении с мужчинами ищет: а) поклонения, чтобы преодолеть свой комплекс неполноценности; б) приятного и легкого общения.
Преуспевающий, веселый, добрый (это уже непременно).
Все те качества, что в пункте 8, плюс качества хорошего семьянина и приличная внешность.
Считает, что в основном создала бы ему нормальный семейный очаг, но боится мелких дрязг, боится оказаться недостаточно терпеливой.
Такой, который взял бы ее в руки, не будучи при этом деспотом, сильный, добрый, знающий, что хорошо и что плохо.
Словесный портрет персонажа В
Лариса В., 22 года, студентка ВМК.
В целом удовлетворена собой, считает, что способна достичь того, что представляется ей важным в жизни. Сдержанна, склонна к рассудительности. Хорошо контролирует эмоции, заботится о своей общественной репутации.
Ответы (Текст вопросов опущен, вопросы те же, что и для персонажа А)
Анализ протоколов показывает, что в ответах на вопросы о мотивах проступает не слишком высокая оценка персонажа А. Выбор вуза случаен, это "сила инерции", "желание доказать себе свою полноценность". Ясно, что здесь испытуемая следует за первыми двумя строчками портрета (не удовлетворена собой, считает, что неспособна достичь всего, что представляется важным), однако существенно дополняет, обогащает этот портрет, придает свою интерпретацию "неудовлетворенности". В самом деле: неудовлетворенным и сомневающимся может быть и человек с объективно высокими показателями в учебе, работе, творчестве; также из портрета никак не следует "случайность", "инерция" в выборе профессии. Одновременно в тексте ответов проявляется заинтересованность, симпатия. Так, в будущем персонажа испытуемая оставляет возможность везения, счастливого случая. Да и амбиции не так уж малы "место рядового преподавателя в вузе". Симпатия проявляется и в приписывании персонажу А высокой семейной самооценки (создала бы ему нормальный семейный очаг), и характеристике "подходящего" мужа (взял бы ее в руки, не будучи при этом деспотом. Сильный, добрый...). Симпатия, близость проявляется и в том, что испытуемая, указывая на стремление А к семейному счастью, упоминает ее страхи, опасения (боится мелких дрязг, боится оказаться недостаточно терпеливой).
Ответы про персонаж В – более кратки и резки, нет объяснений, основанных на внутрисубъективной логике персонажа, т.е. межличностная дистанция между персонажем В и Я больше, чем между А и Я. Ответы испытуемой дорисовывают образ целеустремленного, холодного, расчетливого человека, который "всего добьется, чего хочет". Уважение к этим качествам соседствует, однако, с антипатией, что проявляется в сарказме (хочет занять руководящий пост, но не слишком большой), приписывании даже некоторой циничности и безэмоциональности в общении с лицами противоположного пола (сразу видит подходящего мужа). Испытуемая дискредитирует персонаж В как хозяйку (будет верной женой, но обедать они будут в столовой). А и В оказываются контрастными в профессиональной мотивации (инерция, случай против целеустремленного движения к специальности, карьере). Они контрастны и в мотивации общения – "поклонение", "развлечение" против поиска мужа. Контраст наблюдается и в потребностях, лежащих за брачными намерениями. Для А – найти защитника и руководителя (который взял бы ее в руки), В – сама "собирается установить" в семье отношения. В то же время есть и общее, и прежде всего в качествах потенциального мужа: это должен быть человек профессионально преуспевающий и хороший семьянин. В то же время для А он должен быть еще и добрым и веселым, а для В – интеллектуальным.
Для сравнения приведем ответы испытуемой от первого лица (т.е. ответы на те же вопросы, но адресованные непосредственно к ней).
Несмотря на краткость и некоторое кокетство, в ответах "за себя" можно явно усмотреть сходство с ответами за персонаж (А). В обоих случаях упоминается "инерция", "случайность", расчет на везение, доброта и поддержка будущего мужа, способность к ведению домашних дел (иногда буду хорошо кормить). Ожидаемый у мужа интеллект сближает этот ответ с соответствующим ответом в В-протоколе.
Итак, в ответе об персонаже А проявляются близость, симпатия и некоторое неуважение; в ответе за В-персонаж – большая отдаленность, уважение, некоторая неприязнь (антипатия). Между А- и Я-протоколами наибольшая близость.
Проиллюстрируем также выполнение испытуемой третьего задания, т.е. ответ на вопрос, какие отношения сложились бы у всех трех девушек друг с другом (А, Я, В).
Экспериментатор рисует треугольник с вершинами Я, А и В и просит охарактеризовать отношения между тремя девушками.
Испытуемая характеризует сторону АВ: "Отношения по типу "привет-привет". Затем сторону ЯВ: "Отношения на уровне "здравствуй-здравствуй". Про свои отношения с А (ЯА) пишет: "отношения больше чем приятельские, почти дружеские". Вновь возвращается к АВ-отношениям: "А уважает В, но может посмеиваться над ней за ее методичность", "В в целом любит А, но считает ее безалаберной". Затем вновь об А: "А "любит" В снизу". И наконец добавляет: "В "любит" А сверху". Слово "любит" в кавычках.
Как видно из цитированного протокола, выполнение задания "предсказать отношения" дает новую и весьма существенную информацию. Если анализ ответов на вопросы о мотивах вскрывает статику эмоционально-ценностного отношения испытуемой к двум персонажам, олицетворяющим "Я" и "не Я-черты", то последнее задание раскрывает диалогическую суть этих взаимоотношений (рис. 3).
Рис. 3. Образцы выполнения испытуемыми задания охарактеризовать отношение в триаде А, В, Я:
а) испытуемая Е.Л. – пример нетранзитивности отношений Я, А, В;
б) испытуемая К.С. – иллюстрирует ожидание неуважения, собственное уважительно-неприязненное чувство и проекцию ожидания неприязни и попытки контакта на А-персонаж;
в, г) испытуемые Н.Н. и Т.С. – равные отношения Я к В трансформируются в неравные отношения А к В
Проанализируем протокол третьего задания еще раз. Сначала испытуемая констатирует поверхностность контактов между собой и В и между А и В, и дружеский характер отношений между собой и А. Свои отношения она в дальнейшем не раскрывает, но вновь возвращается к А- и В-отношениям. Оказывается, что все-таки они "могли бы дружить", но "при доминировании В", они все-таки, хотя и в кавычках, любят друг друга, но "снизу" и "сверху".
Другие протоколы испытуемых этой группы во многих существенных чертах сходны с описанным. Варьирует лишь степень симпатии и неуважения к А и уважения и антипатии к В. Так, про А пишут: "Вуз дает ей точку опоры и стимул развития, стимул – особенно важно, так как ей, видимо, необходимо какое-то руководящее начало". "Будущее Лены – бесцветно, она ничего не добьется, так как слишком неуверена в себе и неспособна долго работать над чем-либо". "Она вряд ли будет стремиться к профессиональному успеху, так как это не в ее натуре. Достижения, стремления предполагают ясно поставленные цели и методы работы, а этого у нее быть не может. Естественно, она и не достигнет профессионального успеха...", "Ей нужно, чтобы рядом с ней был человек, на которого она могла бы положиться и который мог бы посоветовать в трудных ситуациях". "Ей подошел бы мужчина с трезвым логическим складом ума, который бы разбивал некоторые ее нелепые представления и помогал бы выявлять некоторую общую линию поведения, дать ей некоторый кодекс". "Ей подошел бы муж трезвый и любящий, чтобы прощать ее недостатки; он будет непременно покровительствовать ей, считать ее ребенком..."
Про В пишут: "Именно этот вуз выбрала в соответствии со своими интересами, которые рано сформировались". "В будущей специальности привлекает возможность показать себя, работать в соответствии со своим призванием". "Считает, что ничего невозможного для нее нет и ее мечты залетают весьма высоко". В некоторых протоколах антипатия почти отсутствует, в других, как в цитируемом ниже отрывке, с уважением явственно соседствует антипатия. "В вуз поступила потому, что математика – ее призвание, цель ее жизни, и она ее добьется... Она станет ученым, но при этом может не устроить свою личную жизнь. Для того, чтобы стать любимой, ей не хватает элементарной женской слабости... Мужа она себе представляет любым, лишь бы он был ее мужем... он вполне может быть посредственностью".
Характеризуя взаимоотношения в триаде, испытуемые пишут, что отношения между Я и А "очень хорошие", "взаимно дружеские", отношения взаимопонимания на основе сходства натур", "отношения доверия", "с симпатией". В то же время как в отношениях Я к А, так и в отношениях А к Я часто присутствует элемент жалости, сожаления по поводу слабости, снисходительность. Так, одна испытуемая пишет про свое отношение к А: "Вызывает большую симпатию, более близка, чем В, она не ходячая добродетель, но и не личность". Отношения между Я и В чаще всего характеризуются как натянутые, вынужденно деловые: "нормальные, вряд ли близкие", "с уважением, но без любви", "вряд ли мы были бы друзьями", "деловые отношения", "взаимонегативные чувства". Также в чувствах Я к В и В к Я предполагается антипатичность: "Вряд ли я ей нравлюсь", "она мне неприятна". Отношения между А и В сложнее. Они могут быть как дружескими, так открыто враждебными. Отношение В к А, как правило "сверху", т.е. с доминированием, но может разниться по тону. Так, испытуемые пишут: "Она (В) ее (А) презирает, так как нет стремления к успеху", "покровительствует", "испытывает моральное превосходство, считает ребенком, пренебрежение, некоторое сочувствие, в общем – свысока", "считает не личностью". Отношения А к В также колеблются от протокола к протоколу, от восхищения и подобострастия, до неприязни и отвержения. "Она для нее идеал, равняется на нее и слушается советов", "испытывает чувство благоговения", "завидует", "испытывает негативные чувства". Различные, иногда противоречащие друг к другу варианты отношений встречаются в одном и том же протоколе. Ниже мы еще вернемся к интерпретации этой амбивалентности и к интерпретации отношений в триаде в целом.
Испытуемые второй группы (14 человек) выразили к А-персонажу симпатию и уважение, а к В – антипатию и неуважение.
В качестве примера приведем протокол испытуемой Т.Д., 20 лет.
Словесный портрет персонажа А
Марина А. Студентка исторического факультета, 20 лет.
Независимая, резкая, отважная, иногда агрессивная. Часто испытывает беспокойство в ситуациях неопределенности. Инициативна и старается выбирать ситуации, где можно проявить эти свои качества. Часто неудовлетворена собой.
Ответы
Словесный портрет персонажа В
Ирина В., студентка ВМК, 20 лет.
В целом удовлетворена собой. Может добиться того, что считает для себя важным. В то же время зависит от других, от группы, пассивна и нуждается в поддержке.
Ответы
Анализ ответов на вопросы о мотивах показывает в высшей степени уважительное отношение к А и презрительное отношение к В-персонажу. А поступила в вуз ради специальности, которую сама выбрала и которая может стать делом ее жизни. Она будет достигать всего своими силами, достигнет заслуженного успеха. В, напротив, поступила в вуз из-за конформизма (все поступают), работа как таковая ее не интересует, ее успехи зависят не от нее самой, а от помощи родителей или будущего мужа. Также с уважением испытуемая говорит о мотивах общения и семейных перспективах А-персонажа и с нескрываемой издевкой о мотивах и достоинствах В в семейной сфере. Сквозь весь тон ответов про А проступает симпатия, близость, а про В – антипатия. Это очевидное отношение не нуждается в комментариях.
Протокол ответов испытуемой "за себя", приводимый ниже, показывает: многое из того, что испытуемая пишет про А-персонаж, совпадает с ее самоописанием. Мы приводим эти ответы в форме связного рассказа, как это и было реально в протоколе испытуемой.
Я действительно больше всего в жизни люблю филологию и считаю, что лучше всего ее преподают в университете. Она будет смыслом моей жизни, это единственное, что меня не обманет и не подведет в жизни. У меня есть определенные способности и умение помногу работать. Если повезет, я займу хорошее место и буду наслаждаться работой; в личное счастье я не очень верю. Да, я стремлюсь к успеху, это будет база для интересной работы.
Я люблю, когда меня балуют.
Друг может помочь и поддержать. Это человек, который понимает, что во время депрессии в меня надо вселять уверенность и желание жить. Со мной может быть интересно человеку и в то же время хлопотно из-за моих причуд; я хорошо готовлю и умею создать в доме уют. Он должен быть старше меня и спокойнее, он должен ценить человеческие отношения выше материального процветания.
Как видно из текста, сходство Я- и А-ответов несомненно.
При прямой оценке отношений в триаде испытуемая характеризует отношение Я к А как "хорошее знакомство". Про свое отношение к А пишет: "Симпатия. Могу поддерживать дружеские отношения". От А к себе она также ждет симпатии. Отношения Я с В – "терпим друг друга". Про свое отношение к В также пишет: "Презираю. Трудно приспособиться к общению с ней". Отношения А и В – знакомство. А относится к В "с презрением, не уважает, избегает". В – "не понимает таких людей как она, но может учиться у нее, если это приносит какие-то выгоды".
В протоколах других испытуемых той же группы повторяется, с различным вариантами, та же структура отношений: симпатия и уважение к персонажу А, олицетворяющему собственные черты и антипатия и неуважение к персонажу В, олицетворяющему противоположные личностные черты. Эти отношения могут быть более или менее выраженными; иногда уважение или презрение проявляется лишь в одной из сфер – чаще профессиональной – и почти не звучит в сфере общения и семьи. Но в целом структура отношения остается инвариантной.
Испытуемые третьей группы (14 человек) отнеслись к персонажам парадоксальным образом. К персонажу А, чей словесный портрет был их собственным портретом, они выразили антипатию и неуважение, к персонажу В – напротив, симпатию и уважение. При чтении протоколов создалось впечатление, что испытуемые опутали портреты: увидели свое сходство с персонажем, наделенным "не Я-чертами", и отличие от персонажа, с их собственными чертами.
Проиллюстрируем сказанное протоколами испытуемой Т.Г., 22 года.
Словесный портрет персонажа А
Софья А., 21 год, студентка исторического факультета.
Эмоционально неустойчива, легко раздражается, расстраивается. Находится под влиянием чувств, в отношениях с людьми – недоверчива, плохо сотрудничает.
Ответы
Словесный портрет персонажа В
Татьяна В., 21 год, студентка ВМК.
Уравновешенная, выдержанная. Легко приспосабливается к группе, быстро забывает о неудачах.
Ответы
Анализ протоколов показывает явно выраженное презрение к персонажу А и уважение к персонажу В. Особенно это относится к профессиональной сфере. Отвечая на вопросы об персонаже А, испытуемая пользуется уже отмеченными раньше клише: "А несамостоятельна в выборе профессии – за нее решили родители. Испытуемая при этом громоздит одно "презрительное" объяснение на другое. Так, если выбор предопределен родителями, которые работают в этом вузе, то он не случаен. Однако испытуемая к несамостоятельности добавляет: "Специальность она выбрала случайно, по тем только соображениям, "что история легче, скажем, физики". Кавычки, которые здесь совершенно неуместны, подчеркивают презрительное отношение испытуемой к персонажу. Затем испытуемая все же приписывает собственную мотивацию персонажу А-стремление избежать общения, также подчеркивающую "неполноценность" персонажа. В описании испытуемой персонаж А – конформистка (у нее все, как у всех), без стремлений к профессиональному успеху.
В отличие от А, персонаж В – достойная уважения личность. Она давно интересуется избранной специальностью, стремится к творчеству, непременно многого добьется. О мотиве доказательства себе своих способностей, умений, потенций у В персонажа испытуемая пишет с явной симпатией.
Описания персонажей А и В в сфере общения и предполагаемых семейных отношений отличаются гораздо меньше. Хотя и здесь испытуемая, без сомнения, на стороне В, создается впечатление, что испытуемая не может испытать презрение и антипатию к А, хотя и старается это сделать. Так, испытуемая приписывает А низкую семейную самооценку ("Она не уверена, что может быть для него внимательной, преданной женой, она знает, что слишком поглощена собой..."), в то же время она характеризует персонаж А со стороны ее чувств, мыслей, сомнений. Последнее является признаком близости. Некоторые приписанные мотивы скорее могут вызвать симпатию у читателя к персонажу (сознание того, что она кому-то нравится). В целом мотивация брака у персонажа А выглядит инфантильно-эгоистической: в мужчине она ищет "готовность на отказ от многого ради нее", она хочет уважения и равенства с мужем, но одновременно ждет от него "обеспечения", "материального и физического удовлетворения". Независимость она хочет получить по соглашению – в этом явно проявляется инфантильная модель отношений, построенная по типу детско-родительских.
Сопоставление мотивации брака, приписанной А и В персонажам, однако, показывает, что эгоистичность – не специально приписанная характеристика для выражения неуважения и антипатии к персонажу А, а скорее модель отношений самой испытуемой. Действительно, такую же мотивацию испытуемая приписывает и персонажу В. И здесь подходящий муж – тот, который дозволит иметь "разные миры", но одновременно способен и готов удовлетворить ее "физически, интеллектуально, материально", а также "ставить ее потребности перед своими". Таким образом, собственные черты, представления о брачных отношениях, которым испытуемая, по-видимому, не видит никакой альтернативы, она приписывает обоим персонажам.
Итак, отношение к А включает в себя презрение и антипатию, прежде всего в профессиональной сфере, и антипатию, презрение, одновременно с близостью и некоторой симпатией – в сфере общения и семьи. Отношение к В – с уважением и симпатией.
Для сопоставления приведем ответы испытуемой "за себя".
Легко заметить отличие ответов "за себя" от ответов за персонажей. Испытуемая более "закрыта" – она не употребляет первого лица, пишет сентенциями, старается дать "правильные" ответы. На первое место выдвигает "углубление знаний" и желание "передавать знание другим", что в ее устах звучит как фальшивые, выученные мотивировки. Все же с персонажем В испытуемую роднит стремление к самоутверждению через профессиональный успех, которое, однако, в ответах от своего имени превращается в следование общечеловеческому правилу. В ответах на вопросы о мотивах общения и представлениях о браке мотив самоутверждения также упоминается, но тут же уступает место "правильным" мотивам. Если "физическое и материальное удовлетворение" неоднократно упоминается, то в ответах "за себя" используется лишь "глухая" формулировка: "удовлетворяющий во всех отношениях". Примечательно, что среди своих достоинств как будущей жены испытуемая называет "умение поддержать ровную, спокойную обстановку и в критические моменты". При этом единственный значимый, по Кэттэллу, фактор С, т.е. испытуемая, судя по ее же ответам на опросник Кэттэлла, – эмоционально неустойчива, легко теряет эмоциональное равновесие. Не это ли несовпадение реального и идеального является одним из факторов "неузнавания" себя в портрете А?
Характеризуя отношения в триаде, испытуемая пишет про отношения Я к В: "Очень дружеские". Свое отношение к В: "уважение". Отношение В к Я: "чувство превосходства". Отношения испытуемой с персонажем А, олицетворяющим ее же собственные черты, характеризуются ею как "очень далекие". К ней персонаж А испытывает неприязнь. Характерна фраза, описывающая собственное отношение испытуемой к персонажу А: "Старалась равнодушно, серьезно не воспринимать". А относится к В "с уважением", В – "не понимает, хочет втянуть в свое общение, покровительство".
Другие испытуемые третьей группы, приписывая мотивы А и В персонажам, демонстрируют сходный паттерн отношений. Персонаж В (с "не-Я" личностными чертами) – уважается и в большинстве случаев к нему также явно выражена симпатия. Персонаж А (с "Я"-чертами) – не уважается и к нему чаще всего демонстрируется антипатия. Однако сквозь тексты протоколов приписывания мотивов и описания взаимоотношений в триаде явно проступает двойственность. Так, антипатия к персонажу А выглядит несколько натянуто, похоже, что она – результат нежелания симпатизировать (ср. "старалась равнодушно, серьезно не воспринимать"). Двойственность особенно проявляется в ответах на вопросы о сфере общения и будущей семьи. Как правило, персонаж А оценивается как потенциально "плохая жена", однако часто при этом предполагаемому мужу приписываются многие достоинства. Антипатия соседствует с близостью. В уважительном отношении к персонажу В также сквозит некоторая нарочитость, натянутость. Всем текстом ответов про персонаж В они как бы заявляют: "Вот этот человек достоин уважения и вполне мне подходит".
Характеризуя отношения в триаде и касаясь взаимоотношений с персонажем А, испытуемые в большинстве случаев оценивают их как "чисто деловые", "терпимые – вежливость, предупредительность", "поверхностные", "очень далекие" и лишь в двух случаях как "дружеские". Характеризуя свое отношение к персонажу А, пишут: "дружить не могла бы", "...не люблю таких людей, мне они не нравятся", "среднее между симпатией и неприязнью", "могла бы дружить, хотя А – легкомысленна", "...не люблю, индиферентна". Отношение, которое испытуемые ожидают получить в ответ, также в основном негативно. Отношения Я с В – напротив, дружеские; также позитивны оба вектора отношений.
Характеристика отношений персонажей между собой наиболее интересна. В целом это отношения либо холодно-формальные, либо даже враждебные. Характерно, что гипотетические партнеры по общению не равны в своих отношениях. Персонаж В относится к А презрительно, хотя возможны как симпатия, так и антипатия. Хорошо это отношение выразила одна из испытуемых: "возможна дружба с А, но с чувством превосходства". Соответственно и А "может дружить с В, но не на равных, испытывает чувство ущемленности от В". Эту амбивалентность одна из испытуемых выразила так: "А относится к В либо как к опоре, либо, если считает себя выше, то не любит и завидует".
Испытуемые четвертой, малочисленной группы (6 человек), к обоим персонажам выразили уважение и симпатию. В качестве примера рассмотрим протокол испытуемой С., 20 лет.
Словесный портрет персонажа А
Антонина М., 20 лет, студентка исторического факультета.
Общительна, легко устанавливает контакты, беззаботна, весела, несколько мечтательна, склонна недооценивать себя, легко расстраивается, подвержена частым сменам настроения.
Ответы
Испытуемая ответила на вопросы в виде связного текста и при ответе за персонаж А использовала первое лицо.
Я, Антонина, с 7-го класса мечтала поступить в театральное училище, но, к сожалению, не прошла третьего тура. Люблю театр и вообще хотела бы получить серьезное театральное образование. В дальнейшем хотела бы работать в области, связанной с искусством. Неудача, которая постигла меня при поступлении в театральное училище, разуверила меня в моих театральных способностях. И я,, поддавшись уговорам родственников и знакомых, не теряя времени поступила на исторический факультет, на отделение "история изобразительного искусства", так как люблю живопись, и в надежде на то, что в будущем, работая искусствоведом, смогу каким-нибудь образом приблизиться к работе в театре. (Работать с театральными художниками, писать статьи о декорациях, о художественном оформлении театральных постановок).
Антонина способный человек, она считает, что будет неплохим искусствоведом, но достичь успеха, создать хорошие, серьезные работы по искусству она могла бы только работая в театре, т.е. выполняя любимое дело.
Я думаю, что Антонина не раз будет возвращаться к мысли о том, что будущее ее место в театре, на сцене, но это только мечты, сожаления, которые она будет ощущать особенно остро после просмотра талантливой пьесы, блестящей игры актеров. В будущем же она будет искусствоведом, думаю, что неплохим, и будет работать в каком-нибудь небольшом музее, а вечерами ходить в театр просто зрителем.
У Антонины много знакомых, в том числе мужчин. В общении с мужчинами, как и с другими людьми, она ищет интеллектуального общения, но в то же время предпочитает, чтобы было весело, легко и не создавались трудности. Думаю, что в общении с мужчинами ей легче и интереснее, чем с подругами.
В друге ее привлекают ум, полная откровенность и доверие, умение поддержать в трудную минуту и особенно общность интересов. Надо, чтобы друг в чем-то был лучше ее, чтобы она могла на него равняться.
Муж должен быть красивым, умным, должен уметь быть нежным и заботливым. Думаю, что она не придает очень большого значения материальному достатку, но это ей не помешало бы в жизни.
Она считает себя способной горячо, искренне любить, создать в семье обстановку доверия и дружбы, думает, что была бы мужу хорошим другом и любящей женой, но иногда вдруг она начинает в этом сомневаться.
Ей подошел бы человек с техническим образованием, симпатичный (в смысле внешности), четко представляющий себе, что ему нужно в жизни, коммуникабельный человек, который бы был морально сильнее ее, менее эмоциональный, чем она, который был бы для нее авторитетом.
Словесный портрет персонажа В
Валентина К., 20 лет, студентка ВМК.
Склонна к самоанализу, не стремится к широкому общению, знает, чего хочет, уверена в себе.
Ответы
Валентина поступила в институт для того, чтобы получить высшее образование. Точные науки она любила больше, чем гуманитарные. Поступила на факультет ВМК, так как родители ее кончали этот факультет, она много знала об этой специальности, успела ее полюбить и хотела продолжить дело своих родителей. Она старается стать хорошим, знающим специалистом, творчески относящимся к делу. Она достигнет больших профессиональных успехов, будет ученым, если не выйдет замуж. Если же она выйдет замуж, она посвятит свою жизнь семье, будет хорошей женой и матерью, на работе будет серьезным, знающим специалистом.
В общении с молодыми людьми ищет духовной близости, общих интересов, интересного собеседника, хорошего товарища, приятного времяпрепровождения (экскурсии в музей, театр, кино, па выставку, ненавязчивость собеседника в разговоре о чем-либо). В друге привлекает честность, порядочность, недопустимость фальши в отношениях.
Мужа представляет себе обаятельным, серьезным человеком, любящим, заботливым, нежным, хорошим другом.
Она могла бы дать мужу свою любовь, доверие, дружбу, была бы верной, заботливой женой, хорошей матерью.
Ей подошел бы человек порядочный, обаятельный (внешне и внутренне), с чувством юмора, любящий детей.
Ответы, испытуемой "за себя"
Я поступила в вуз, так как хочу получить высшее гуманитарное образование, очень люблю литературу, русский язык, хочу стать знающим лингвистом, общаться с интересными людьми. От своей специальности жду много интересного. Буду хорошим специалистом и буду работать с полной отдачей, если буду увлечена своей будущей профессией. Работа в вузе представляется мне интересной, в школе – нет. Если буду стремиться к профессиональному успеху, то обязательно достигну – уже проверено.
В общении с мужчинами, как и со всеми людьми, меня привлекает возможность узнать что-нибудь новое, интересное, красота, ум. В друге привлекает взаимопонимание, общность интересов, экстравагантность (внешность, образ мыслей).
Своему другу могла бы дать верную дружбу, взаимопонимание, была бы любящей женой.
Мужа представляю себе человеком с чувством юмора, интеллигентным, любящим, понимающим, сочувствующим и уважающим мои привязанности.
Как показывает анализ протокола, испытуемая относится к персонажу А с симпатией и сочувствием, с уважением к ее личности. Испытуемая употребляет первое лицо в ответах за персонаж А, вообразив "театральную неудачу", старается найти иной позитивный вариант жизненного пути своей героини. Испытуемая многократно характеризует персонаж А "изнутри", указывая на ее чувства, мысли. Симпатия проявляется и в характеристике персонажа А как будущей жены, и в характеристике ее мужа.
Отношение, выраженное к персонажу В в целом, совпадает с выраженным к А. Это выражается в описании профессиональной сферы и сферы общения и семьи.
Единственное различие, пожалуй, кроется в большей отдаленности самой испытуемой от персонажа, большей межличностной дистанции.
Характеризуя отношение в триаде, испытуемая устанавливает абсолютно симметричные связи между всеми тремя вершинами треугольника (Я, А, В). Каждую из сторон нарисованного экспериментатором треугольника она подписывает так: "знакомство, дружба, товарищеские отношения". Чувства, которые испытывает каждый из трех участников возможного общения к каждому, также одни и те же: "чувство доброжелательности, товарищеские отношения". В самоописании испытуемая открыта, хотя и лаконична, к себе демонстрирует отношение, сходное с тем, которое демонстрирует к персонажам, можно заметить и сходство в содержании приписанного другим и себе.