ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
В интервью журналу "Vogue"1 Артур Янов, основоположник терапии "первичного крика", заявил: "Мы можем лечить гомосексуализм, наркоманию, алкоголизм, психоз так же, как эндокринные нарушения, головные боли, язву желудка и астму". Реклама в "New York Times" на книгу Янова "Первичная революция" гласит: "Терапия первичного крика решает невротические проблемы быстрее, эффективнее и на более длительный срок, чем другие виды лечения... она дает новые – радикальные – ответы на вопрос, как вызвать внутренний переворот в нас самих и в наших детях, создавая в конечном счете мир, являющийся "вполне реальным и ощущаемым""2.
Вот, по-видимому, настоящий психиатрический мессия, который приведет пропащих невротиков и психотиков в обетованную землю здоровья. В чем же суть этого замечательного лечения?
Янов утверждает, что невроз – это сохранившаяся в психике с детства боль. Он говорит, что всякий раз, когда ребенка не берут на руки, когда он плачет, не кормят, когда он голоден, или не замечают, когда он нуждается во внимании, ребенок получает психическую травму. Эти психические раны Янов называет первичными болями, формирующими пул болей, обозначенный им термином первичный пул.
Кульминационная точка подобных психических травм связана с каким-то событием, например с моментом, когда ребенка отдают няне, что может сделать его невротиком. Это событие Янов называет первичной сценой невроза – в этот момент, по его мнению, ребенок бессознательно переходит в состояние невроза с его неадекватным поведением и постоянной болью3.
Невроз, таким образом, возникает, по Янову, в детстве, он вызван неспособностью родителей удовлетворить потребности ребенка в любви и внимании и возникает бессознательно. Лечение невроза, утверждает Янов, может произойти лишь при помощи прямых, драматических и необычных средств: "Я считаю, что единственный способ вылечить невроз – подавить его силой и жестокостью"4.
Поэтому Янов предлагает свою терапию первичного крика как средство лечения невроза. В статье в "Vogue" Альберт Гольдман следующим образом характеризует эту терапию: "Необычная яновская терапия взывает к воображению больного и к его готовности вынести сильные боли ради будущего счастья. Приехав в город ночью и сжимая чек на оплату первого трехнедельного сеанса, пациент оказывается оторванным от семьи, друзей, работы и развлечений. Его помещают в номер дешевой гостиницы ("чем беднее, тем лучше", согласно Янову), ему запрещают курить, пить спиртное, смотреть телевизор, и он, вероятно, не в состоянии заснуть. На следующее утро пациент поступает в Институт Янова, здание которого окружено домиками, напоминающими собачьи будки, откуда доносятся странные крики, на которые никто не обращает внимания. Посетителя подвергают 2-3-часовому опросу с единственной целью подавить механизм защиты "я"" наконец больной "раскалывается" и обнажает сущность своего инфантильного страдания и зависимость, скрытую в каждом человеке. Страдающего убеждают выразить свою боль и обратиться к воспоминаниям: больной неистово, пронзительно кричит "мамочка! папочка!", плачет, раскачивается в положении плода, разыгрывает родовую травму, его рвет, и он влезает в детскую кроватку, где начинает играть с мишками и куклами человеческого размера. Кульминационным моментом путешествия в прошлое является первичный, первобытный крик, "пронзительный, смертельный крик", заставляющий больного почувствовать себя "спокойным", "очищенным" и "совершенным".
Как только пациент достигает "первичного крика", его побуждают повторить опыт снова и снова, сначала индивидуально, а затем совместно с группой, до тех пор, пока у него не откроется широкий, прямой канал от его глубоко скрытых эмоций к поверхности его разума и тела. Менее чем через год его выпускают в жизнь с ее напряженным ритмом решительным, с пониженной температурой тела, замедленным пульсом, более глубоким дыханием и измененной энцефалограммой"5.
Таким образом, если у Фрейда имело место "лечение разговором", то у Янова – "лечение криком". По существу, Янов – фрейдист; он, как и Фрейд, опирается на бессознательное, видит причину невроза в травмирующих детских переживаниях и чувствах и возлагает вину за невроз на родителей. Свою приверженность Фрейду Янов подтверждает следующими словами:
"В некоторых отношениях терапия первичного крика сделала полный круг и вернулась к раннему Фрейду. Именно Фрейд подчеркнул важность ранних детских переживаний в неврозе и понял связь подавленного чувства с психическими нарушениями. Сконцентрировав внимание на систематическом самоанализе, Фрейд подчеркивал влияние внутренних процессов на текущее открытое поведение"6.
Вместе с тем Янов внес в модель Фрейда некоторые изменения и модификации. В отличие от Фрейда, утверждавшего, что "бессознательное" можно раскрыть, анализируя сновидения и свободные ассоциации, Янов считает, что можно непосредственно проникнуть в "бессознательное" с помощью терапии первичного крика. В отличие от Фрейда Янов рассматривает "защитные механизмы "я" как часть самого невроза. Фрейд применял психоанализ для постепенного раскрытия "бессознательного" материала, пока больной не испытает озарения и не поймет свои невротические проблемы. Однако в отличие от Фрейда Янов считает возможным прямое и быстрое проникновение в "бессознательное"; при этом лечение – результат крика от скопившейся боли. Фрейдовский перенос – трансфер – невротических чувств на личность врача отвергается Яновом ради анализа отношений ребенка и родителей.
Терапия первичного крика получила большое распространение в области психотерапии. Свыше 200 тысяч экземпляров книги Янова "Первичный крик" были распроданы в первые два года после ее выхода в свет. В Институт Янова в Лос-Анджелесе ежемесячно обращаются от 3 тысяч до 4 тысяч пациентов. Звезды рок-н-ролла Джон Леннон и Мик Джэгер восхваляли терапию "первичного крика" и сделали Янова героем психиатрии среди своих многочисленных поклонников. Часто выступая по телевидению, Янов не колеблясь прибегает к любой рекламе, чтобы "продать" свою терапию. "Любовь Янова к саморекламе, – пишет Альберт Гольдман, – удивительна"7. Обоснованна ли терапия "первичного крика" или, подобно многим телевизионным коммерческим передачам, это слова, лишенные всякого содержания?
Терапия "первичного крика": чудо или обман?
Привлекательность терапии "первичного крика" Янова объясняется его обещанием надежного и быстрого излечения всех, кто страдает "эмоциональными расстройствами" – а, конечно, при капитализме таких больных легион. Янов обещает вылечить каждого больного-невротика, гарантируя стопроцентный успех8.
Янов также утверждает, что его терапия вызывает самые серьезные и глубокие изменения личности, включая значительные изменения в жизненных установках, интересах и чертах характера, "я-концепции" – и даже в химических процессах организма9.
Привлекает сама простота теории и практики Янова: у вас эмоциональная боль с детства из-за поведения ваших родителей; когда вы поймете это и выкричите всю боль, вы будете чувствовать себя прекрасно.
Теория и практика Янова совершенно несостоятельны. А так как корни их уходят в фрейдизм, то критические замечания в адрес фрейдизма распространяются и на терапию "первичного крика": она спекулятивна, ненаучна, оторвана от жизни и социальной действительности, базируется в основном на "бессознательном", субъективна и ошибочно объясняет невроз почти исключительно детской травмой, причиненной родителями.
Янов пытается пойти дальше Фрейда, предлагая физиологическое объяснение теории и практики терапии первичного крика. Вот что пишет Янов в "Анатомии психической болезни":
"Мотивирующая потребность часто диэнцефалична – возможно, из-за того, что центр голода находится в гипоталамусе. Если потребность не удовлетворена... то боль от неудовлетворенной потребности сохраняется в височной области коры. Лобная область коры действует постоянно и мешает бессознательному стать сознательным, а почвой, на которой разыгрывается конфликт, является лимбическая система"10.
В самом деле, лимбическая система! Любой уважающий себя физиолог или нейропсихолог может удивиться или от души посмеяться, читая подобную бессмыслицу. В рецензии на книгу Янова в журнале "Psychology Today" Леонора Тифер пишет, что раздел, посвященный нейрофизиологической основе невроза, "не служит ни научным обоснованием, ни подтверждением его клинической теории; его физиология не компетентна и состоит из обрывков нейрофизиологических знаний, соединенных клинической метафорой"11.
Янов приводит различные статистические данные в подтверждение своих заявлений относительно снижения температуры больного, замедленного пульса, изменения энцефалограммы и других положительных изменений в результате терапии первичного крика. Надежность его статистической документации продемонстрирована Сэмом Кином в его статье "Янов и терапия первичного крика": "Один ученый-исследователь, с которым я беседовал, пришел в такое негодование, видя, какие неосторожные выводы делает Янов из фактов, что потерял дар речи"12. Леонора Тифер справедливо приходит к выводу, что терапия первичного крика Янова "не имеет никакого научного обоснования"13.
Янов ненаучно объясняет все неврозы детской психической травмой, вызванной родителями. Большинство неврозов вызваны, в сущности, социальными причинами. Они могут возникнуть в любой из сфер деятельности и в любое время жизни человека вследствие его переживаний или травмирующих обстоятельств. Выбрать один возрастной период – детство – и одну причину – родителей – значит грубо искажать природу психологической реальности и психических нарушений. Неврозы часто имеют и биологическую основу.
Конечно, невроз может возникнуть в результате неправильного поведения родителей в отношении ребенка. Но это объясняет только некоторое число неврозов. Неврозы могут возникать под влиянием других факторов: школы, работы, семьи, финансовых затруднений, безработицы, несчастливого брака или любви, плохих жизненных условий, отчуждения, фрустрации. Приписывать большинство неврозов "огромному влиянию первых трех лет жизни"14, как это делает Янов, – значит совершать "огромную" ошибку упрощения.
Кроме того, объяснять невроз только недостаточной любовью и вниманием со стороны родителей – значит игнорировать всю сложность развития ребенка. Конечно, дети нуждаются во внимании и любви своих родителей. Развитие ребенка – это длительный процесс, в котором родители, проявляя любовь к детям, призваны играть ведущую и руководящую роль. Но на развитие ребенка значительное влияние оказывают также и другие факторы.
Янов же игнорирует эти многочисленные факторы, оказывающие влияние на интеллектуальное и эмоциональное развитие ребенка.
Все теоретическое и терапевтическое здание Янова покоится, на неверной основе. "Невроз – пишет он, – это болезнь чувств. В его сердцевине – подавление чувства и его преобразование в многообразные формы невротического поведения"15. В действительности невроз – это болезнь, которая затрагивает не только чувства, но и познавательные процессы, отношения, установки, поведение – с преимущественным поражением одного из этих психических процессов или нескольких из них одновременно. Психика – это не только чувства, а нарушения психики – гораздо больше, чем нарушения чувств.
Учитывая сложность человеческой психики и многочисленность источников психических заболеваний, следует признать, что и лечение их должно быть также сложным и многосторонним. "Лечение криком" не принимает в расчет эту сложность. Лечение психических заболеваний должно включать медикаментозное лечение, изменение внешних условий, улучшение социальных взаимоотношений, перевоспитание, изменение установок и целей, больший самоконтроль, вовлечение в общественную работу, разнообразную трудовую деятельность и т.д.
Утверждение Янова о стопроцентной гарантии излечения следует, конечно же, рассматривать как самое самонадеянное и ничем не обоснованное заявление в истории психиатрии. Оно основано приблизительно на 60 случаях якобы излеченных, без достаточно продолжительного катамнеза, который говорил бы о выздоровлении этих больных16. О самоуверенности Янова свидетельствует и его утверждение, что "вылеченные" пациенты настолько психически и физически здоровы, что их можно считать "эволюционными мутациями"17.
Сама природа яновской терапии вызывает тревогу ученых. Унизительно для больных прибегать к крику как лечению невроза. Негуманно сводить все психические проблемы к подавлению чувств, которые можно облегчить только криками. Порой все это вызывает отвращение. Сэм Кин сообщает: "Группы терапии первичного крика в настоящее время – организованный бедлам. Во время сеанса этой терапии не менее 40-50 больных могут одновременно корчиться на полу"18.
Хотя теория Янова в своей основе является фрейдистской, она представляет собой эклектическую мешанину. Большинство ее методов – изоляция, лишение сна, голодание – применялись и в других формах лечения. Ими пользовались также мистики, гуру и в религиозных культах19.
Экстравагантные рассуждения Янова о лучшем дыхании, изменениях температуры и даже увеличении груди у "плоскогрудых женщин"20 – вызывает подозрение в шарлатанстве.
Терапия первичного крика не имеет никакой научной основы. Она спекулятивна и бездоказательна. Она противоречит всем основным законам физиологии, психологии и психиатрии. Она неэтична.
Но помимо того, что терапия "первичного крика" ненаучна, она играет вредную социальную роль.
Терапия первичного крика: безволие и бездействие
Любая форма терапии, основанная на принципах фрейдизма, является, по существу, интрапсихической. Она имеет дело исключительно с субъективными эмоциональными проблемами индивида, игнорируя реальные социальные факторы, проблемы и классовую борьбу. Она вырывает индивида из его меняющейся и сложной социальной среды и концентрирует его внимание на эгоцентрическом анализе его чувств, сновидений, отношений к родителям в детстве, эмоциональной боли.
Яновская терапия "первичного крика", вне всякого сомнения, укладывается во фрейдистские шаблоны. Но Янов вносит также свои приемы отвлечения внимания индивида от социальной реальности и общественной деятельности. В период серьезных социальных изменений в мире, когда экономические и политические проблемы глубочайшим образом волнуют людей, Янов пишет: "Нормальный человек не нуждается в том, чтобы переделывать жизнь. Он не нуждается в широких философских обобщениях. Он знает только то, что он жив и живет, и больше ему ничего не надо"21.
Именно сегодня люди больше всего нуждаются в "широких философских обобщениях". Именно сегодня нам нужно "сделать жизнь такой, какой она должна быть". Рабочий народ не должен довольствоваться тем, что он просто "жив и живет, и больше ему ничего не надо". Он не может быть "расслабленным и лишенным желания бороться"22.
Сэм Кин описывает "вылеченных" пациентов Янова следующим образом: "В результате люди, прошедшие терапию первичного крика, не испытывают никаких потребностей или желания организовываться или объединяться в группы. Они чрезвычайно индивидуалистичны. Если бы мир прошел курс первичной терапии, не было бы никакой политики (которая является только болезненным поиском власти). Каждый человек был бы доволен и заботился бы только о своем собственном эмоциональном состоянии"23. Кин резко критикует яновскую терапию первичного крика: "Отрегулировать человека так, чтобы он не боролся против социального строя, увековечивающего болезнь, – значит достигнуть "исцеления" ценой ухода от действительности. В современном мире любая терапия, подавляющая сопротивление человека, разоружает его в борьбе за такое изменение мира, которое сделало бы возможным выживание"24.
Яновская же терапия действительно подавляет сопротивление человека и разоружает нас в мире, где сегодня все сильнее ощущается необходимость в его изменении.
Жизнь как "игры и поглаживания": трансакционный анализ
Трансакционный анализ обрушился на мир в необычайно популярной книге его основателя Эрика Берна "Игры, в которые играют люди". Книгу эту прочли миллионы людей, так как описанные в ней "игры", по-видимому, позволяют проникнуть в "Психологию человеческих отношений" (подзаголовок книги). "Адресованная умному неспециалисту, как и практикующему профессионалу, – читаем в рекламе, помещенной на суперобложке, – книга "Игры, в которые играют люди" написана ясным, простым и понятным языком".
Уже несколько примеров из 120 психологических "игр", рассматриваемых в книге, могут объяснить ее популярность: "Дай мне под зад"; "Посмотри, что я из-за тебя наделал"; "Взгляни, как усердно я стараюсь"; "Насилуют"; "Я всего лишь пытался тебе помочь"; "Шлемиль"; "А ну-ка подеритесь"; "Фригидная женщина"; "Попался, сукин сын". Книга Берна стала темой оживленных бесед на вечеринках, на работе, среди друзей и влюбленных, среди людей обеспокоенных и потерпевших неудачу, так как она пыталась дать точное описание и объяснение многих способов поведения людей по отношению друг к другу.
Трансакционный анализ делает ряд широковещательных заявлений. Помимо утверждения, что психология человеческих отношений объясняется играми, в которые играют люди, Берн заявляет, что "трансакционный анализ более точен, чем большинство других социальных и психологических теорий"25. Берн также претендует на то, чтобы трансакционный анализ был признан теорией личности и социального действия и считался высокоэффективным методом психотерапии26. При этом он претендует на создание модели исследования и изменения всех форм социального поведения.
Что же такое трансакционный анализ? Соответствует ли он этим претензиям?
Анализ "трансакций"
Берн считает, что у каждого человека имеются три типа состояний "я", определяемых им как "логически связанные системы мышления и чувств, проявляемые в соответствующих моделях поведения"27. Эти три состояния следующие:
1) состояние "родителя", в котором индивид чувствует, думает и действует точно так же, как чувствовал, думал и действовал один из его родителей, когда этот индивид был ребенком;
2) состояние "ребенка", когда человек чувствует, думает и действует так, как будто он в возрасте 2-5 лет;
3) состояние "взрослого", в котором человек оценивает окружающее объективно и "функционирует как компьютер"28.
Берн приводит схему, в которой три эти состояния ("родитель" – "ребенок" – "взрослый") представлены в виде кругов; при этом три круга заключены в овал. Это, по мнению Берна, составляет "полную схему личности любого человеческого существа, включая все, что он может чувствовать, думать, говорить или делать"29.
Таким образом, когда два человека противостоят друг другу, то возможны шесть состояний "я" – состояния "родитель" – "ребенок" – "взрослый" каждого из них. Все, что происходит между ними, Берн рассматривает как "трансакцию". Эти трансакции можно затем "анализировать" для того, чтобы определить, какое состояние лица А взаимодействовало с каким состоянием лица Б. Многое в терапии трансакционного анализа посвящается анализу того, находился ли один человек в состоянии "родителя", когда он реагировал на другого человека, находившегося в состоянии "ребенка"; что это означает и какое состояние более соответствовало бы данному моменту и т.д.
Берн утверждает, что существует много возможных трансакций, но наиболее типичными из них являются 15.
Он полагает, что между людьми существует 6 типов трансакций социального поведения – поглаживания, игры, развлечения, ритуалы, уход, работа. Из них самыми важными он считает "поглаживания". Изобретая физиологическую потребность, которую он называет "стимульным голодом", Берн определяет "поглаживания" как настоятельную потребность в физической близости ("жажду" такого "стимула"), существующую от рождения и продолжающуюся всю жизнь. Для Берна "поглаживание" – это любой акт, который предполагает признание присутствия другого: приветствие, гнев, прикосновение, ссора. "Значит, – пишет он, – поглаживания можно использовать как основную единицу социального действия. Обмен поглаживаниями выражает трансакцию, представляющую собой единицу социального взаимодействия"30.
Для трансакционного анализа очень важным является понятие "сценариев" ("scripts"). Берн определяет их как подсознательные жизненные планы, "основанные обычно на детских иллюзиях, которые могут устойчиво сохраняться в течение всей жизни"31. Эти формирующиеся бессознательно в детстве и обычно основанные на каком-либо мифе или волшебной сказке "сценарии" предопределяют всю жизнь индивида и наполняют ее бессознательным поведением, которое Берн называет поглаживаниями, играми, развлечениями и т.д. "Берн верит, – пишет Гари Грегг в журнале "Psychology Today", – что каждый сценарий зарегистрирован в мифологии мира. "Жизнь каждого человека, – говорит он, – уже занесена на карту в книгах жизни и смерти". Берн называет людей со сценариями победы "принцами", а тех, кто погряз в неудачах, – "лягушками". "Мое дело, – говорит он, – заключается в том, чтобы превратить лягушек в принцев"32.
Психическое заболевание, по мнению Берна, объясняется тем, что личность фиксирована на неправильном "состоянии я". Лечение, утверждает он, состоит в реконструкции этого "состояния" путем анализа трансакций данного человека. Цель терапии заключается в том, чтобы дать человеку возможность оказаться в правильном "состоянии я", с тем чтобы выполнять соответствующие трансакции с другими людьми.
Трансакционный анализ по своей сути фрейдистский. Берн выражает особую признательность Фрейду и даже заявляет, что он "больше фрейдист, чем ортодоксальные психоаналитики"33. И действительно, со своими бессознательными "состояниями я" и трансакциями, формирующимися в детстве "сценариями" и родителями, бессознательно играющими решающую роль в жизни человека, Бери, разумеется, вполне может претендовать на звание члена фрейдистского братства.
Однако существует целый ряд важных особенностей трансакционного анализа, отличающих его от фрейдизма. Берн и его последователи отказались от фрейдовских категорий "оно", "я" и "сверх-я" и пользуются обычным языком, пытаясь стать "терапией для народа"34. В отличие от молчания и "нейтральности" ортодоксального фрейдиста во время сеанса трансакционные аналитики активно и прямо вмешиваются в групповой процесс. Они "договариваются" с пациентами о том, чтобы активно создавать специфические изменения в "состояниях я", а не ожидать "озарения", наступающего в какой-то момент у пациента, как это делают фрейдисты. Трансакционный анализ использует психодраму, иногда гештальттерапию и призывает к непосредственному осознанию, а не к проникновению в глубины бессознательного у пациента для отыскания ключей к разгадке детского Эдипова комплекса.
Эти особенности трансакционного анализа придали ему непосредственность и привлекательность, что может служить объяснением его распространения и влияния.
Размах и влияние трансакционного анализа
В рецензии на книгу Берна "Что ты говоришь, после того как поздоровался?" психиатр Джеймс Гордон писал:
"Трансакционный анализ практикуется по всей стране, ему обучают на семинарах, его применение детально освещается на страницах профессиональных журналов. Короче говоря, система, созданная Эриком Берном, стала важным социальным феноменом, предлагающим лечение многим тысячам и дающая советы и рекомендации миллионам... В 60-е годы XX в. Берна, возможно, читали гораздо больше, чем любого другого современного психиатра"35.
В Международной ассоциации по трансакционному анализу с штаб-квартирой в Беркли, штат Калифорния, насчитывается 2400 практикующих профессионалов. Книга трансакционного аналитика Томаса Харриса "I'm О.К. – You're О.К." в списке бестселлеров многие недели была первой, и ей в воскресном номере "New York Times" была посвящена специальная статья36.
Берн часто называл себя "терапевтом-ковбоем", приносящим на понятном и простом языке спасение больным людям. Кроме того, предпочтение, которое отдается трансакционному анализу, объясняется умеренной платой за лечение, назначаемой каждому пациенту. Но поскольку почти все лечение проводится в группах из шести или более человек, то при умеренной плате за сеанс в 15-20 долларов с каждого пациента терапевт получает огромный гонорар.
Призывая к простоте и непосредственности и обещая быстрое излечение при умеренной плате и умении внушать доверие, трансакционный анализ оказал огромное влияние на многих людей.
Критика трансакционного анализа
Трансакционный анализ описывает непосредственно наблюдаемое поведение и обещает изменить его в результате терапевтического вмешательства. Поскольку описания поведения могут быть довольно точными, трансакционный анализ иногда тоже дает точные описания, но гораздо чаще его описания невероятно неточны. Трансакционный анализ с его "состояниями я", трансакциями, играми, ритуалами, психодрамой, воплями типа "Оставайся всегда взрослым!", по-видимому, не достигает основной цели любого лечения – коррекции поведения.
Трансакционный анализ только яркий отблеск истинной терапии, под позолоченной оболочкой скрывается психиатрический шлак.
Берн вводит физиологический "стимульный голод" для того, чтобы объяснить потребность в "поглаживаниях". Но он не приводит доказательств его существования, поскольку его просто не существует. Но без него теория Берна, подобно теории Фрейда, была бы чистым "ментализмом" и "эмоционализмом", оторванным от физиологии и высшей нервной деятельности.
Как и Фрейд, Берн и его ученики обрушивают свой психиатрический гнев на родителей, особенно на матерей, якобы поступавших как невротики и таким образом вызвавших невроз у детей. Делать родителей козлами отпущения и возлагать на них ответственность за психическое заболевание детей ошибочно и вредно с точки зрения психологии и несправедливо по отношению как к родителям, так и к детям.
Берн идет дальше Фрейда, изобретая "сценарии", которые, по его словам, бессознательно усваиваются в детстве и управляют жизнью человека. Эту теорию можно определить как "психологический предетерминизм". Берн обрекает большинство людей на то, чтобы быть "лягушками" и "терпеть неудачи" без всякой надежды на успех, если они не прибегнут к помощи трансакционного анализа. Берн отрицает влияние на людей науки, образования и общества в нашем постоянно меняющемся мире с его новой информацией, новыми идеями, с новыми общественными движениями.
Подобно Фрейду, Берн изобретает то, что ему нужно для доказательства его теории. Его изобретение – три "состояния я" – расщепляют индивида на три разные личности, с головокружительной быстротой сменяющие друг друга. В действительности такие "состояния я" не существуют. У каждого человека только одна личность, динамично действующая в сложном, динамичном социальном окружении.
Берн упрощает человеческое поведение, сводя его к простым трансакциям между двумя индивидами. Эти "трансакции" затем получают названия "игр", "вымогательства", "поглаживаний" в постоянно меняющейся серии ролей, манипуляций и маневров между двумя людьми. Теория и терапия Берна чудовищно примитивны. В какую же "игру" играют рабочие во время забастовки? В каких "состояниях я" были 10 тысяч участников демонстрации протеста против расизма и политических репрессий в г. Роли, штат Северная Каролина, 4 июля 1974 г.? Каких "поглаживаний" ищет огромное число безработных черных молодых людей в поисках работы?
Конечно, в зависимости от обстоятельств и сложившихся взаимоотношений индивиды действуют по-разному в разных ситуациях. Но это происходит не потому, что они играют какие-то роли или участвуют в каких-то играх, а потому, что история их собственной жизни и деятельности нашла отражение в их мыслях, чувствах, установках, целях и поведении.
Цель трансакционного анализа, по Берну, – это достижение "самостоятельности", то есть "спонтанности, сознательности, близости"37. Эта цель звучит привлекательно, так же как многое другое в движении групповой терапии и гуманистической психологии. Но эта "сознательность" не имеет ничего общего с увеличением знания о самом себе и отношением к обществу и его законам. Точно так же и "близость" Берна не настоящая, она не основана на реальном участии в жизни общества. Социальное в любом значении этого слова отсутствует в размышлениях Берна.
Трансакционный анализ фиксирует внимание людей на их субъективных переживаниях, играх и бессознательных "сценариях". Он уводит их от социальной действительности и классовой борьбы. Его "анализ" общества тривиален до абсурдности. Харрис пишет, что "проблемы мира являются проблемами индивидов"38. Реклама книги Берна "Что вы говорите, после того как поздоровались?" гласила: "Каждый в младенчестве бессознательно пишет тайный сценарий, который будет управлять его поступками и решениями до конца жизни. Именно этот сценарий диктует, будете ли вы победителем или неудачником"39.
Берн и трансакционный анализ также поддерживают идею мужского превосходства. Некоторые из анализируемых Берном "игр" включают стереотипы поведения женщин: обольщение, "легкое поведение", гиперэмоциональность. Самым грубым примером может служить "игра", называемая Берном "Насилуют", в которой женщина заставляет мужчину "вступить с ней в компрометирующую связь, а затем заявляет, что он ее изнасиловал или нанес ей непоправимый ущерб"40. Это типичный пример сексистского оправдания изнасилования, против которого борется женское движение.
Трансакционный анализ, как справедливо отметил Джеймс Гордон, – "моральный и духовный вакуум"41. Он умозрителен, ненаучен, тривиален и социально реакционен.
Невроз – это просто плохая привычка, считает поведенческая терапия
"ФРЕЙДИСТЫ ОШИБАЮТСЯ, ГОВОРЯТ БИХЕВИОРИСТЫ, НЕВРОЗ – ЭТО "ПРОСТО" ПЛОХАЯ ПРИВЫЧКА" – таково название статьи в "New York Times", посвященной поведенческой терапии42. Отрицая существование фрейдовского "бессознательного" или считая его несущественным, поведенческие терапевты утверждают, что даже самые сложные неврозы не что иное, как результат ошибочного "обусловливания". Такое ошибочное обусловливание, или "неадаптивное поведение", как они это называют, можно изменить посредством тренировки, или переобусловливания. Это было научно доказано на таких животных, как крысы и кошки. "Вопреки популярной психоаналитической концепции, невроз – это "просто" привычка, упорная привычка неадаптивного поведения, приобретенная в результате научения"43, – утверждает один из основателей поведенческой терапии Джозеф Вольпе.
Основываясь на том, что она называет "экспериментально проверенными данными", поведенческая терапия претендует на научность. Она предлагает ряд новых терапевтических методов и систем индивидуального и группового лечения нарушений поведения. Она претендует на полное излечение или заметное улучшение состояния у 90% больных в среднем только после 30 сеансов (а у некоторых даже после 3-4 сеансов)44. В своей книга "Помощь без психоанализа" поведенческий терапевт д-р Герберт Фенстергейм заявляет: "Поведенческая терапия – революционный способ изучения людей и их проблем"45.
За последнее десятилетие поведенческая терапия быстро превратилась в профессиональное сообщество и приобрела большую популярность как у больных, так и в психиатрических учреждениях, школах и т.д. С помощью своей собственной организации – Ассоциации за развитие поведенческой терапии, – двух больших журналов, десятков конференций и симпозиумов, собственных лабораторий и благословения Б.Ф.Скиннера она завоевала на свою сторону тысячи терапевтов. Десятки тысяч медсестер, учителей и служителей тюрем были обучены ее применению на психически больных, детях с нарушениями поведения и заключенных. Сам Скиннер заявляет, что его принципы поведенческой инженерии оказали большое влияние на "возможность управления классами в школе, модификацию поведения в психотерапии и пенологии, а также на многие другие области"46.
Является ли поведенческая терапия действительно революционной научной теорией и практикой, способствующей излечению неврозов и ослаблению психозов? Эффективна ли она в школах, психиатрических учреждениях и тюрьмах?
Природа поведенческой терапии
"Поведенческая терапия, – говорит Джозеф Вольпе, – синоним терапии обусловливания... [Она] обозначает применение экспериментально установленных принципов научения с целью изменения неадаптивного поведения"47.
Поведенческие терапевты основывают свою теорию и практику на нескольких простых законах обусловливания и вообще на "теории научения": поскольку поведению учатся, то ему можно и не научиться. Неправильное научение должно быть заменено правильным.
Система управления поведением с помощью "жетонов", получившая широкое распространение в психиатрических учреждениях, тюрьмах и школах, основывается на поощрении (положительное подкрепление) желательного поведения и отклонении (неподкрепление) или наказании (отрицательное подкрепление) нежелательного поведения.
Поведенческая терапия имеет очень точное название: это терапия, направленная исключительно на изменение поведения. Ее теория и методы касаются только поведения и возможностей его изменения. Мортон Хант пишет, что "терапевтический метод Вольпе предполагает, что невроз – у человека, как и у кошек – не что иное, как набор неадаптивных привычек, встроенных в мозгу в форме связей между нейронами, или клетками мозга, – связей, которые можно разрушить с помощью обычной тренировки"48.
При такой теории вполне логично, что поведенческие терапевты считают, что не существует невротиков, – есть только люди, усвоившие модели неадаптивного поведения49. Если так, то неадаптивные модели, или "плохие привычки", можно изменить и создать новые, адаптивные. Все, что требуется в этом случае, – это только соответствующие методы изменения поведения.
Следовательно, терапия превращается в применение методов изменения поведения больных, недисциплинированных школьников, заключенных и всех, кто ведет себя "нежелательно". Фенстергейм пишет: "Б.Ф.Скиннер ответственен за разработку техники модификации поведения посредством награждения хороших привычек, аналогичной методам обучения крыс нажатию на рычаг для получения пищи"50.
Методы поведенческой терапии
Разработанные поведенческой терапией приемы основываются на законах и методах, которые довольно успешно применялись в экспериментах по изменению поведения животных.
Систематическая десензитизация, разработанная Вольпе, – один из основных методов поведенческой терапии. Применяя павловский закон, согласно которому более сильный стимул подавляет более слабый, больного обучают добиваться максимальной релаксации и затем предлагают ему представлять себе последовательно ситуации, вызывающие наибольший страх и тревогу. Так, при таких фобиях, например, как боязнь высоты или змей, пациента обычно просят расслабиться, а затем мысленно представить себе следующую ситуацию: он находится на все увеличивающейся высоте или в непосредственной близости со змеей. Поскольку релаксация физиологически антагонистична фобическому страху, Вольпе считает, что она будет подавлять напряжение в ситуации, вызывающей страх (высота или змея), и таким образом систематически способствовать торможению фобии как в реальной жизни, так и в воображении51.
Другой важный метод в терапевтическом арсенале поведенческой терапии – аверсивная терапия. Это соединение нежелательной привычки или модели поведения с болезненным или физически неприятным стимулом. Этот метод "Механического апельсина" заключается в переобусловливании с помощью шока, рвоты или других аверсивных стимулов.
Для борьбы с "нежелательным поведением" заключенных в тюрьмах регулярно применяется аверсивная терапия в форме сенсорной депривации, электрошока, респираторного паралича и средств, вызывающих рвоту.
"Система управления поведением с помощью жетонов (Token economy) – еще один важный метод поведенческой терапии. Он получил широкое распространение во всех психиатрических больницах и даже во всех тюрьмах. Полученные за "желательное" поведение жетоны обмениваются затем на товары, лучшие продукты питания, лучшие условия для сна и другие привилегии. Все учреждение или палата целиком переключается на такую "систему жетонов", причем медсестры, служители, охрана и другие работники инструктированы выдавать жетоны за строго определенное поведение. Другим вариантом этой системы является система "яруса", или "уровня", в которой разные ярусы, или уровни, соответствуют все большим поощрениям и привилегиям. Так, например, на первом уровне обычно предоставляют однообразную бедную обстановку, плохую пищу и не дают никаких привилегий. В некоторых тюрьмах первый уровень связан с сенсорной депривацией и изоляцией заключенного до тех пор, пока его "антисоциальное" поведение не изменится. В таком случае его переводят на второй уровень. Градуированная "ярусная" система, состоящая из четырех уровней, осуществляется в Петаксентском институте в Джессупе, штат Мэриленд, "с целью помочь больному развить поведенческий контроль, используя в качестве побуждений все более соблазнительные награды"52.
Широкую популярность приобрели применяемые Мастерсом и Джонсон методы секс-терапии. После выхода в свет книги Мастерса и Джонсон "Половые нарушения у людей" газета "New York Times" сообщила, что "клиники секс-терапии заполонили всю Америку"53. Методы секс-терапии основываются на поведенческой терапии.
Некоторые поведенческие терапевты применяют метод "наводнения". Он состоит в том, что пациенту предъявляют в огромном количестве предметы или ситуации, вызывающие страх или фобию, например больному, который боится вида крови, показывают фильм, где кровь льется рекой. Другими методами поведенческой терапии являются ролевое исполнение желаемого поведения, "не допускающая сомнений" (assertive) терапия для чрезмерно неуверенных больных и способ "остановки мышления" с целью преодоления навязчивых состояний.
Поведенческие терапевты разработали также разнообразные аппараты, контролирующие поведение: устройства для электрошоков, программные аппараты с биологической обратной связью, системы с дистанционным управлением.
Используя эти методы и аппаратуру, поведенческие терапевты считают, что они разработали эффективную, быструю и научную терапию. Они требуют прекращения психоаналитического лечения как лечения ненаучного и замены его поведенческой терапией. В самое последнее время поведенческие терапевты стали несколько осторожнее говорить об эффективности их лечения. Теперь они хотят распространить свой подход на другие сферы54. Но основные принципы и методы поведенческой терапии остаются неизменными и требуют тщательного анализа и оценки.
Критика поведенческой терапии
Глубокий критический анализ поведенческой терапии показывает, что она сосредоточивает внимание исключительно на поведении и игнорирует остальные важные сферы человеческой жизни.
Поведенческая терапия рассматривает человеческие существа как машины или животные. По мнению Скиннера, существует полная аналогия между компьютерами и "мышлением человека": оба получают стимулы, которые они перерабатывают и хранят в памяти, чтобы принять решение при получении новых стимулов55. Поведенческая терапия лечит психически больных людей, а также детей и заключенных с "нежелательным" поведением – как машины, которые нуждаются в новом программировании.
Рассматривая людей как животных, характеризующихся определенным поведением, поведенческая терапия применяет законы научения животных к сложной и качественно иной деятельности людей. К тому же она неправильно понимает законы поведения животных и неверно их применяет.
Люди – это не машины и не животные, это мыслящие, чувствующие существа, участвующие в общественной жизни и решающие различные задачи, ими нельзя манипулировать с помощью кнопок.
Методы секс-терапии, ведущие свое происхождение от скиннеровской теории оперантного обусловливания, также исключают эмоции и сложные взаимоотношения между людьми. Хотя и существуют случаи физиологических половых нарушений, сексуальные проблемы обычно связаны с другими причинами. Взаимоотношения людей, наличие или отсутствие любви, мужское превосходство в половых вопросах, прошлый жизненный опыт сексуально озабоченной личности оказываются вне внимания секс-терапии. Она сосредоточена исключительно на физической половой активности, хотя в таких случаях именно чувства, мысли, взаимоотношения и переживания имеют самое непосредственное отношение как к нормальной, так и к ненормальной половой жизни.
Поведенческая терапия не проводит четкой грани между психически здоровыми и больными людьми. Неврозы и психозы, как мы понимаем их сегодня, представляют собой не просто "неадаптивные привычки" – они являются психическими заболеваниями, которые нужно лечить научным способом: лекарствами, трудовой деятельностью, психотерапией, перевоспитанием, изменением внешних обстоятельств, отношений, отдыхом. Лечение следует направить не только на поведение, но и на интеллект, эмоции, взаимоотношения, физиологию и вообще всю жизнедеятельность личности.
Поведенческая терапия применяется также и к психически здоровым людям, вызывающим "нежелательные" затруднения у истэблишмента. Так, заключенных рассматривают как психически больных и подвергают самым унизительным оскорблениям во имя "модификации поведения". Дети негров, фрустрированные третьесортным образованием, подвергаются модификации поведения с целью приспособления к требованиям расистской школьной системы.
Когда внимание сосредоточено только на поведении, как в случае поведенческой терапии, и когда "нарушители порядка" объявляются "больными", тогда любое средство годится для контроля за поведением. Такой подход объясняет применение электрошока, мощных средств, вызывающих временную остановку дыхания, сенсорной депривации и других аверсивных средств, используемых в тюрьмах для контроля за поведением заключенных.
Поведенческая терапия направлена на выработку желательного и адаптивного поведения. А кто в данном случае решает, какое поведение является желательным и адаптивным? Очевидно, те, в чьем ведении находятся тюрьмы, школы и психиатрические учреждения. Иначе говоря, карающий страж, расистский школьный совет и психиатр, анализирующий поведение, определяют "желательное поведение" для заключенных, негритянских детей в школах и больных в психиатрических лечебницах.
Применение "системы жетонов" в психиатрических учреждениях – наглядный пример вредных последствий поведенческой терапии. В серьезной и подробно аргументированной статье, озаглавленной "Жетоны и табу: модификация поведения, жетонная система и закон"56, Д.Векслер отмечает, что "система жетонов" в психиатрических учреждениях нарушает конституционные права больных на получение соответствующего лечения, лишая их вначале пищи, одежды и права на отдых, а затем предлагая приобрести их с помощью жетонов, которые больной может получить лишь при "адаптивном" поведении. Векслер правильно называет это наказанием, а не поощрением. Принудительный труд без оплаты часто является "тем желательным поведением", которого ждут от больного.
"Система жетонов" в психиатрических больницах – явное нарушение прав больных, приводящее к ухудшению состояния и жизненных условий у большинства больных, а также посягающее на их свободу и достоинство.
Хотя поведенческая терапия имеет односторонний и ненаучный характер, она может принести известную пользу некоторому ограниченному контингенту больных. Так, положительное подкрепление, когда его применяют для лечения аутичных детей, может вызвать некоторое улучшение. Систематическая десензитизация может принести некоторую пользу при лечении определенных фобий. Выработка новых условных рефлексов по методу Павлова может принести положительные результаты у некоторых психически больных.
Заявления специалистов поведенческой терапии о том, что до 90% их больных вылечиваются, не подтвердились. Не было проведено соответствующих исследований с последующим контролем, не были использованы контрольные группы как средство определения достоверности "излечения" или "заметного улучшения". "Излечение" обычно основывалось на субъективной оценке поведенческого терапевта после прохождения курса терапии – согласно другим критериям, больной все еще мог считаться психически больным.
Известно, что многие больные выздоравливают без лечения спустя какой-то период времени. Такие больные не могут относить свое излечение на счет эффективности поведенческой терапии. Кроме того, поскольку поведенческая терапия направлена лишь на изменение поведения, патология, связанная с эмоциями, познанием и отношениями, может сохраняться и после "адаптивного" изменения поведения.
Применяемые в широких масштабах поведенческая терапия и "модификация поведения" являются средствами социальной и политической манипуляции и контроля за людьми. Они лишают людей достоинства и свободы, заставляя их действовать подобно машинам и животным.
Поведенческая терапия и "модификация поведения" не отвечают требованиям научной, гуманной и эффективной терапии. Их часто использует истэблишмент в качестве методов контроля в антидемократических социальных и политических целях.